БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ – МНОГО БУКВ …

Это было интересное время, в моду вошли зеленые штаны и спортивные костюмы, прилавки магазинов запестрели яркими этикетками ранее не виданного алкоголя, появилось мягкое мороженное и сигареты с ментолом. Мне и сорока  еще не было … дай бог памяти … четырнадцать, и это непонятное томление в душе, которое иррационально и необъяснимо заставляло искать общества девочки, а не проверенных в безжалостных играх на стройке друзей, не занимало мой разум, я его даже не осознавал, но … Но что – то неуловимо менялось.

Она была невозможно взрослой, ей было уже 17, и она являлась представителем совершенно другого мира, несмотря на то, что была сестрой одного из моих друзей. Девочки … своя компания, свои интересы, непонятные разговоры и секреты на пустом месте. Про тычинки и пестики в школе нам, конечно, рассказывали, но это знание никак не объясняло, почему мой взгляд всегда останавливался не ее стройной фигуре и серьезном лице, с такими умными и немного ироничными глазами. Почему я без сожаления выгребал все семечки без остатка и отдавал ей последнюю сигарету, если она спрашивала … и почему именно при ней у меня не поворачивался язык, сказать что – то грубое или рассказать неприличный анекдот…

Она пришла не ко мне, она просто зашла, чтобы забрать домой своего пьяного вусмерть, непутевого младшего брата, с нашего очередного фестиваля. Мы мало общались, несмотря на долгое знакомство во дворе и наши пьянки она, конечно, никогда не посещала, как я уже говорил она принадлежала к другому миру, но в тот раз мы оказались с ней на балконе одни.

В квартире громко кричали Линн и Йенни Бергрен, уверяя всех, что они вот точно Happy Nation, кто - то пил, кто – то танцевал. Кому – то вообще свезло и они парочками обжимались по углам, неумело прижимаясь губами ко ртам своих жертв, в надежде просунуть туда язык, как завещали старшие товарищи. А мы стояли на балконе и курили … молча.

Честно говоря, мне очень нравилось вот так стоять с ней рядом и хотелось, чтоб это длилось подольше, я порывался что- то сказать, но не знал что, и даже поднять на нее глаза мне казалось неприличным и … вобщем, я откровенно трусил что-либо предпринять, осторожно затягиваясь, в надежде растянуть это непонятное, но очень приятное ощущение ее молчаливой близости.

Выкинув, докуренную до фильтра сигарету, она посмотрела на меня и спросила – «хочешь меня поцеловать ?»

Я не помню, смог ли тогда что - то членораздельно ответить, я даже не помню как мы оказались лицом друг к другу … и я не помню, как соприкоснулись наши губы … и это не склероз, просто мир перестал существовать, а когда он включился, мы уже стояли прижавшись друг к другу и мои вспотевшие ладони крепко обхватывали ее талию и спину. Мне приходилось задирать голову и чуть ли не на носочки вставать, чтоб дотянуться своими губами до её, но это было волшебно. Я тогда еще не с кем не целовался, вот так, по – настоящему и делал все коряво, но то ощущение мягкости ее губ, ее добрые и смеющиеся глаза, ее пальчики что легли мне на лицо я помню до сих пор во всех подробностях, а когда она потянула мою голову вниз, на шею я просто не верил, что происходящее реально … все ниже, прямо туда к вырезу маечки.

Как мне хотелось прикоснуться к ее груди, и в то же время было чертовски страшно, что мои действия её оскорбят и все прекратится, но соображал я в тот момент плохо и моя ладонь, все же легла ТУДА … На твердую преграду женского белья. Я задыхался от восторга и счастья, оттягивая вниз ее майку и чашечки лифчика, дотягиваясь губами до нежной кожи ее упругой и по – подростково острой груди. Я целовал ее и не мог остановиться. Я с ужасом понимал, что рано или поздно это прекратится и упивался каждым моментом.

Восторг кружил мне голову, а ее наставления, ну типа сильнее, еще, а вот здесь полегче, заставляли просто боготворить ее, и с жаром и благодарностью я старался выполнить все ее указания. А еще, я безумно стыдился того, что одна ужасно упрямая и вечно не к мету встающая штука в моих штанах, ощутив интерес к происходящему, проснулась и нагло вырывалась из оков приличия, оттопыривая брюки и выдавая всему миру, что она у меня есть … я готов был провалиться сквозь землю, краснел и старался повернуться, так, чтобы ни дай бог не прижаться к ее бедру этим самым, и надеялся, что даже если ОНА наткнется или увидит её, то в силу доброты и великодушия сделает вид, что не заметила ЭТО и не будет высмеивать меня.

Но когда ее пальчики и ладонь легли мне прямо ТУДА и осторожно сжали … Это было … это было так, как никогда еще не было и описывать те ощущения не имеет смысла, просто в силу того, что таких слов я не знаю (и это не от бедности словарного запаса). То, что происходило потом, мне и в самых фантастических мечтах не виделось.

Она, бросив взгляд на окно и убедившись, что нас никто не видит, развернула меня спиной к балконной двери и расстегнула на мне брюки. Она выпустила на свободу мой гудящий от напряжения … ну назовем это «член». Пусть это и будет еще малость преждевременно, но и просто пиписькой он стремительно переставал в тот момент быть. Она стала мять его в своей ладошке, сжимать и … Да, я знаю теперь, как называется этот процесс, но тогда, ЭТО было что – волшебное и прекрасное, а не то, как прозвучит, если я назову все своими именами.

Ощущение от прикосновений этих цепких и в то же время нежных и ласковых пальчиков я запомнил на всю оставшуюся жизнь. А когда она смочив их слюной стала потирать уздечку и прижав ЕГО к своему бедру задвигалась мне навстречу, случилось ЭТО … первый оргазм в моей жизни. К счастью, в силу возраста и, вероятно, неготовности моего организма к таким испытаниям, он не сопровождался никакими внешними эффектами и выделениями, но … то ощущение, схожее с разрядом тока по … ну не сказать, что прям по всему телу, но определенно, затронувшему некоторую часть организьма, заставившее содрогнуться и замереть в блаженном безвременьи, тоже, пожалуй, уже не вытравить из памяти. Она почувствовала мое состояние и убрала руку. А затем снова поцеловала и, прошептав на ухо – «пожалуйста, не бегай за мной» вышла с балкона.

Никогда больше мы не оставались одни, и не заговаривали о том, что случилось тогда, на балконе, да и вообще как – то так получилось, что мы практически перестали пересекаться во дворе, хотя издали я конечно видел ее не раз, но, как она и попросила не бегал за ней … вобщем – то, на этом все и закончилось у нас, оставив только память и благодарность. Удивительные нежные, по юношески трогательные и безумно приятные воспоминания и огромную, наивно –щенячью благодарность.